В самом начале улицы Маросейка, едва повернешь с Лубянского проезда, стоит церковь с очень московским названием — Святителя Николая в Клённиках. Старожилы говорят, будто на этом месте когда-то стояла кленовая роща, от которой храм и получил свое название, но до того он именовался «Никола в Блинниках». Об этом необычном топониме упоминает в своем путеводителе Петр Сытин, рассказывая, как рядом с храмом, на углу Маросейки,торговали блинами. Когда Блинники стали Клённиками, никто не знает, зато любой москвич мог указать храм, где служил знаменитый «маросейский батюшка».
Родился Алексей Мечёв17 марта 1859 года в Москве, в семье регента. Отец Алексей рассказывал, что своим появлением на свет он обязан молитвам святителя митрополита Филарета (Дроздова). «Когда наступило время моего рождения, мать почувствовала себя очень плохо и была близка к смерти. В горе отец, Алексей Иванович, управлявший тогда знаменитым Чудовым хором, поехал в Алексеевский монастырь к обедне, которую по случаю местного праздника служил сам Владыка. Полный печали, вошел Алексей Иванович в алтарь и начал усердно молиться. Митрополит заметил своего любимого регента, подозвал к себе, благословил и сказал: «Ты сегодня, я вижу, скорбный. Что с тобой?» – «Жена умирает в родах, Ваше Высокопреосвященство». «Бог милостив, – произнес Святитель, – помолимся вместе, и все обойдется благополучно. У тебя родится мальчик, назови его Алексеем в честь Алексея, человека Божия, ныне празднуемого здесь».Вся дальнейшая жизнь отца Алексея проходила под влиянием личности святителя Филарета, как говорил батюшка, «вблизи его»; некоторые даже находили в облике этих двух людей внешнее сходство – благородство и готовность нести скорби ближнего на своих плечах. «Бог дал мне твердую детскую веру», — говорил о себе Мечёв.
Когда он подрос, родители отдали его в семинарию, которая располагалась в Заиконоспасском монастыре на Никольской улице. В годы его учебы там же, на Никольской, рядом с Владимирскими воротами Китай-города возводили часовню Пантелеимона Целителя. В этой часовню поместили многие святыни, привезенные с Афона: ковчег с мощами, икону Пантелеимона, а также икону Божией Матери «Скоропослушница».
После окончания семинарии многие однокурсники Мечёва поступили на медицинский факультет Московского университета, хотел и Алексей стать врачом. Но матушка воспротивилась, и настояла, чтобы он стал священником. Как не велико было желание юноши учиться в университете, ослушаться матери он не посмел и после семинарии пошел служить псаломщиком. Впоследствии он никогда не сожалел о принятом решении. Как-то к немупришел за советом бывший однокашник по семинарии, ставший врачом.После беседы он признался: «Хорошо, что ты не стал врачом, докторов в Москве хватает. А вот такого священника, чтобы одним словом разрешил мою непростую жизненную ситуацию, как это сделал ты, больше нет».
Начал свое служение Алексий Мечёвв 1884 году дьяконом в церкви Великомученика Георгия в Лучниках. В советское время этот храм в Лубянском проезде был перестроен до неузнаваемости, в разные годы в нем размещались склады, мастерские, общежитие, так что, проходя мимо, трудно было узнать в нем церковь. Однако сейчас храм восстановлен, в нем идут службы, и в память о начале службы в нем отца Алексея там находится его икона.
В том же 1884 году отец Алексей женился на дочери псаломщика Анне Молчановой. А 19 марта 1893 г. был рукоположен епископом Нестором, управляющим Московским Новоспасским монастырём во священника, и переведен служить по соседству, в одну из самых маленьких церквей в Москве – Святителя Николая на Маросейке.
Он мечтал о сельском приходе где-нибудь в глубине России, а оказался в самом центре Москвы. И начал с того, что завел в своем храме ежедневные литургии,вызывая удивление и непонимание не только прихожан, но и священства. Порой кроме батюшки, псаломщика и свечницы в храме никого не было, но он продолжал служить. И так продолжалосьвосемь лет.
Постепенно молва о храме, где можно было исповедаться и причаститься в любой день, облетела город,нуждающиеся и отчаявшиеся потянулись в храм Святителя Николая в Клённиках. Епископ Арсений (Жадановский) вспоминал: «Он отличался, прежде всего, необыкновенной простотой, которая вначале даже разочаровывала некоторых. У батюшки все выходило просто, зато содержание сказанного и сделанного им было глубоко, основательно и назидательно. Простое по внешности служение его дышало искренностью и ясно давало чувствовать молящемуся, что он находится не в холодном храме без Божества, а там, где это Животворное Начало живет действительно и реально, потому-то от молитвы с батюшкой переживалась душевная теплота, умиротворение мятущейся души, просветление. То же нужно сказать и относительно проповедей отца Алексея. Они не блистали ораторским красноречием, были безыскусственны, но насквозь проникнуты верой, любовью к Богу и глубоким желанием спасения ближним. Отец Алексей влиял на слушателей и внутренней силой, и убеждением, и искренностью».
В нижнем этаже храма Батюшка открыл церковно-приходскую школу, устроил приют для сирот и неимущих, сам преподавал Закон Божий в женской гимназии Е.В. Винклер. Он благословил на писание икон свою духовную дочь Марию Николаевну Соколову (в последствии монахиня Иулианию). По его благословению в 1920 году был рукоположен во священника Сергей Дурылин. «В памятный для меня час, когда о. Алексей на исповеди, в кабинете, решил, что мне должно быть священником, я принял его волю с радостью и покорностью». Дурылин говорил о Мечёве, что это был единственны в Москве человек, которому можно было сказать все, «твердо зная, что он поймет».
Жил отец Алексей с матушкой Ольгой здесь же, на Маросейке, в небольшой квартирке при храме. Весной и после дождей вода по всей Маросейке стекала вниз, и оттого в их комнатках было постоянно холодно и сыро. Матушка очень страдала от этой сырости,болела, и в 1902 году умерла. Отец Алексей, нежно любивший свою жену, тяжело переживал ее кончину, долго горевал и замкнулся в себе. Случилось так, что в это времяотец Алексей встретился со знаменитым проповедником и молитвенником Иоанном Кронштадтским. «Будь с народом, войди в чужое горе, возьми его на себя, и тогда увидишь, что твоё несчастье мало, незначительно в сравнении с общим горем, и легче тебе станет», — посоветовал он отцу Алексею. Так Алексий Мечёв стал старцем вмиру, разделял скорби ближних, «перегружая»их на свои плечи.
«К душе, – говорил отец Алексей, – надо подходить тихо, нежно, как к какому-нибудь распускающемуся цветку. Одна мысль должна руководить пастырем: как бы кого не потревожить, как бы не обидеть, чем бы утешить и успокоить. Резкости не должно быть никакой, все легко, все любовно, все тепло».Всех, кто приходил в храм на Маросейке, отец Алексий встречал с сердечной приветливостью, состраданием и любовью, и каждому казалось, что его батюшка любит больше других. Он не налагал на своих чад бремени тяжёлого послушания, ни от кого не требовал особенных подвигов, указывал, что надо взвесить свои силы и возможности и выполнять то, на что решился.
Духовными друзьями и наставниками отца Алексия стали старцы Оптиной пустыни — иеросхимонах Анатолий (Потапов) и игумен Феодосий. Они говорили, что отец Алексий живет«во граде яко в пустыни». Проповеди его были просты, но трогали сердце всякого, кто слышал их, они отличались чистотой и искренностью, за которыми открывалась глубина веры.А советы духовным чадам свидетельствовали о его житейской мудрости. «Поменьше философии, побольше дела, и так в жизни первое развито в ущерб последнему», — говорил он. — «Когда видишь кругом себя что-либо нехорошее, посмотри сейчас же на себя, не ты ли этому причина». Или наставлял: «Поставь строгий порядок у себя во всем, — в такое-то время заниматься, в такое-то – читать, и т.д. Если пойти нужно куда, отчего не пойти, почитать – отчего не почитать, а так, чтобы во всем был порядок. У меня тут был один немец. А у немцев, ведь, знаешь, какой во всем порядок-то, так вот он и рассказывал: были у него там гости… а у него был такой порядок: как 10 часов, так чтобы все были по местам. – Вот подходит время спать ложиться, он и объявляет, что через 10 минут огонь будет потушен. Ну, все подумали, что он шутить, никто и не обратил на это внимания. Вдруг – смотрят – темно… А я его спрашиваю: «А как же гости-то?» — «А как хотят, — говорит, — если они такие безпорядочные». Вот он, хоть и немец, а поучиться у него есть чему».
Он повторял своим духовным чадам: «А за зло надо платить добром. Часто бывает, что эти люди (враги) говорят нам то, чего мы сами-то за собой не замечаем».«Светло смотри вдаль, не надо уныния». «Если бы так легко было спасаться, так давно бы мы все были святыми».
Алексей Мечёв не стал врачом, но умел врачеватьдуховные болезни, находил их причины и указывал средства для исцеления. «И как у земных докторов бывают свои методы лечения, так и у батюшки отца Алексея были исходные пункты врачевания душевных недугов, — вспоминал епископ Арсений. — Прежде всего, он требовал покаяния, но не формального, а глубокого, искреннего и смиренного, со слезами, способного произвести перерождение, обновление всей внутренней природы грешника. Не любил поэтому отец Алексей исповеди по записке, а требовал сознательного отношения к своим поступкам, твердого намерения исправиться.«Виноватым всегда считай себя, – говорил он, – а других оправдывай».
После революции 1917 года и отделения Церкви от государства не только служение в храме, само исповедание веры было сопряжено с опасностью. «В такое смутное время хотелось уйти куда-нибудь далеко, чтобы слышать бодрящие, теплые слова и жить иными, добрыми чувствами любви и мира, а не злобой и враждой, разливавшимися повсюду, — вспоминал один из прихожан храма. — И вот в этот период общего гнева и раздражения отрадно было посещать тесный, скромный, но дышащий благодатной обстановкой храм Святителя Николая на Маросейке, слушать службу и безыскусственные проповеди отца Алексея, шедшие из глубины его души, внимая постоянному горячему призыву батюшки к деятельной любви, кротости, прощению обид и замечая настойчивое указание на то, что спасение возможно при всякой обстановке».
Непросто приходилось прихожанам храма на Маросейке, но спаянная любовью во Христе община помогала одним найти работу, другим – присмотреть за детьми, с третьими делалась хлебом насущным в голодные годы. Священник, писатель и философ Сергей Дурылин с благодарностью вспоминал в ссылке помощь, которая приходила к нему в Челябинск от прихожан храма. По благословению патриарха Тихона в Клённиках была организована сестринская община. Сестры ходили по домам нуждающихся прихожан, разносили еду, лекарства, обмывали лежащих больных, обстирывали стариков. Храм отапливался, и многие бедствующие приходили туда не только послушать проповедь отца Алексея, но и просто погреться.
Однажды батюшку вызвали на Лубянку. «Зачем же вы с вещами пришли?» — спросили его чекисты. – «Так все знают о вашем гостеприимстве: быстро-то вы никого не отпускаете. Вот я и приготовился». Посмеялись смелости и находчивости батюшки, побеседовали и… отпустили, как он сам говорил, умирать.
В последних числах мая 1923 года отец Алексий уехал в Верею, где каждый год отдыхал летом. Перед отъездом отслужил последнюю литургию, простился с храмом. Скончался отец Алексий 9( 22 ) июня от паралича сердца. Гроб с его телом был доставлен в храм Святителя Николая в Клённиках, где до самого утра следующего дня церковные общины Москвы прощались с почившим. Отпевать себя он завещал епископу Феодору (Поздеевскому), монаху, аскету, настоятелю Данилова монастыря, к которому относился с глубоким почтением, называя его «столп Православия». Еще в 1919 году епископ рукоположил во иереи сына отца Алексея – Сергея. Накануне отпевания Мечёва епископа Феодора выпустили из тюрьмы, и он служил заупокойную службу, а на погребение приехал патриарх Тихон, только что освобожденный из заключения. Данилов монастырь и «Маросейка», как называли тогда приход храма Николы в Клённиках, были двумя общинами, до конца сохранившими верность патриарху Тихону.
Отец Алексей Мечёв был причислен к лику святых Архиерейским Собором 2000 года, а на следующий год, на праздник Всех святых в земле Российской просиявших, совершилось обретение мощей святого праведного Алексея Московского. Сегодня мощи батюшки почивают в храме, где он служил 30 лет, а в его изголовье находится икона Божьей Матери «Скоропослушница» — та самая, из снесенной часовни Пантелеимона Целителя на Никольской улице, по которой батюшка когда-то ходил в семинарию.
(Опубликовано: журнал «К единству!», №№ 5-6 за 2021 год)
