Владение живописью, а в особенности рисунком для архитектора обязательны. Но для большинства это, скорее, подспорье в главном деле — зодчестве. Тем интересней выделить тех мастеров архитектуры, которые чувствовали самоценность изобразительного искусства. Великолепным портретистом был Константин Мельников (и об этом не так часто вспоминают). Очень хороши венецианские акварели Владимира Щуко. Сегодня мы представляем серию московских акварелей архитектора Ивана Александровича Фомина (1872-1936). Серия была растиражирована на почтовых карточках, выручка от продажи которых поступила в пользу «Общины святой Евгении» (сестры милосердия Красного креста). Конечно, в акварелях Фомина сразу видна рука архитектора: превосходное чувство формы и композиции (обратите внимание на «тему арки», которая будет развита даже в проектах «сталинского монументализма» 1930-х). И все же это не просто «экзерсисы на полях».
Фомин совершает главное, что отличает «технический рисунок» от художественного произведения, — создает образ. Причем, «старая Москва» в рисунках Фомина приобретает динамику молодого искусства начала 20 века. В такой интерпретации, несомненно, присутствует смелость. Но разве проект застройки острова Голодая в Петербурге — не исполнен смелости? Завершить его помешала Первая Мировая и революция. А осуществленный проект особняка Абамелек-Лазаревых на Мойке? Не так-то просто строить в окружении 18-19 вв. — это словно вдруг стать современником Екатерины Великой или Пушкина. У Фомина получилось. Вглядись в акварели и офорты Фомина, созданные по результатам путешествия в Египет. Неожиданным образом (тема колонн и арок, гигантизм) Египет срифмуется с домом Наркомтяжпрома на Красной площади (слава Богу, не построен). Кто-то усмотрит в гигантомании Фомина 1930-х политическую конъюнктуру. Но дело в другом. Архитектор — всегда летописец времени. А уж тяжеловесный дух сталинской эпохи эти проекты выражают более чем очевидно. И тем ярче становится контраст между Москвой на старых открытках и новым городом — «городом-монстром».
